Академии бывали и бывают разные. Прежде они задумывались как научно-образовательные центры, доминанты движения к знанию, к истине (Пифагорейское общество, Платонов Акадэм, Александрийский Мусейон).

          Иногда финансирование такого центра доходило до трети бюджета самого богатого государства (как это бывало в Птолемеевском Египте). Цивилизационный подход в восходящем движении цивилизации всегда опирался на культ Знания, на культ Истины.  

          В средние века царила цеховая организация науки, образования, искусства, хотя бывали попытки возрождения лучших традиций античности (например, в Багдадском халифате, в Самарканде Тимуридов, в Дели Бабуридов, во Флоренции Медичи, в Кордове).                

         Промышленная революция была связана с экспериментально-практической стороной развития наук.

          Позже наполеоновские завоевания, уподобляясь завоеваниям Александра Македонского, влекли за собой расцвет наук и искусств в столице империи.

          В ХХ веке культ знания вспыхивал на короткие времена и служил имперским амбициям.

         Сейчас знание - товар. Начиная с века разума и просвещения (с 18 века) началась сильная дифференциация знания, наука стала главным претендентом на истину, определяющими становятся свобода творчества  и объединение по интересам.

         Естественно, государства, особенно тоталитарные, стремились не только финансировать или поддерживать науку и образование, но пытались подчинить научные общества и даже управлять наукой. И тут же возникало главное противоречие: истина всегда приходила и приходит к единицам, для фундаментальных открытий важны гениальность и свобода творчества и только затем условия, тогда как бюрократизация, огосударствление и корпоративность  по своему генезису стремились подавить истину в интересах дающей непосредственную текущую выгоду лжи. Множество государственных научных институтов  в ХХ веке в области фундаментальной теоретической науки оказалось совершенно несостоятельным по сравнению с гениями-одиночками, в области же прикладных или фундаментальных экспериментальных исследований, напротив, эффективной оказалась именно корпоративность, прежде всего международная.   

        Особняком выделялись своим огромным финансированием засекреченные государственные исследования в военных целях.  Как видно из структуры науки и образования, мы изначально видим впряжёнными «лебедя, рака и щуку». И результаты иногда возникали не потому, а вопреки всему. В сталинские годы в СССР не только наука и образование, но и все формы творчества и творческих объединений были взяты под контроль. Все профессиональные союзы потеряли остатки независимости и управлялись исключительно государством. Но, видимо, в силу своей проницательности Сталин не превратил творческие профессиональные сообщества в исключительно государственно-бюрократические институты, оставив некоторые возможности самоуправления, поскольку если хочешь иметь хорошего консультанта, надо оставить ему небольшое право на суждения и собственное мнение.

       В цивилизованных странах творческие сообщества давно действуют как мощные независимые профессиональные союзы. После распада СССР российские творческие силы не смогли самоорганизоваться  в независимые творческие сообщества и остались в государственно-общественных союзах сталинского феодально-имперского типа, который в вырожденной форме  в России доминирует и поныне.

       В российских научных сообществах с 90х годов ХХ века тем не менее начались процессы творческого самовыражения, организовались по-настоящему независимые общественные профессиональные объединения (академии), хотя оставались разорённые и малоэффективные для самой науки, но очень притягательные для бюрократов от науки (в смысле имущества) лакомые кусочки. Процесс вырождения был налицо. Да и в самой РАН по пальцам можно пересчитать оставшихся настоящих учёных, правда, и они в солидном возрасте.

      Поэтому стало очевидным, что нужно что-то делать. Идея отделить управление имуществом и самоуправление научного сообщества лежит на поверхности, но она неизбежно приведёт к обострению главного внутреннего противоречия развития науки – противоречия между государственно-бюрократическим финансированием и внутренним вероятностным и свободным характером движения к истине.  Идея же всё слить и объединить  только усилит эффект "лебедя,рака,щуки".

      В древних мудрых книгах сказано: дай мне мудрость отличить одно от другого. Коня и трепетную лань можно только временно под одну крышу, а лучше совсем не надо.  

      В фундаментальных теоретических исследованиях (а это главный базис науки и образования вообще), прежде всего в математике, теоретической физике, теоретической биологии, надо дать полную свободу исследователям, поощрять отдельных лиц, отдельные группы, объединения, питать их грантами на конкурсной основе. Академий и академических групп в этих направлениях должно быть много и разных ( достаточно сказать, что в силу глубинной дифференциации теоретических фундаментальных исследований в мире существует по каждому направлению едва ли десяток специалистов высшей категории, и, разумеется, они все знают друг друга хотя бы через интернет). Только когда создаётся в обществе высший культ Знания, когда Истина становится законом и целью, когда общество «кипит» идеями, цивилизация развивается по восходящей, в науке совершаются  фундаментальные открытия. И в этом деле также есть свои естественные пропорции и тонкие дифференциации, дистинкции, касающиеся как финансирования, так и систем выявления и поддержки талантов. Одному для усвоения курса среднего и высшего образования достаточно года, а другому и 300 лет мало.

      Поэтому попытки излишних стандартизации, бюрократизации, усреднения и контроля приводят сначала к краху образования, а затем науки и культуры в целом (в этом смысле трагическую роль в России сыграло бездумное введение ЕГЭ, не соответствующих полностью ни одной поставленной цели. Кстати, Эйнштейн наверняка не смог бы сдать российский ЕГЭ по математике, особенно по разделу С).       

      В силу развития глубокой специализации академии по профессиональному интересу могут иметь численность 10-50 членов. В академиях численностью более сотни членов в профессиональном смысле уже престают понимать друг друга и тогда на первый план выходят корпоративные интересы материального обеспечения, защиты прав и свобод, социальной значимости, общественного авторитета. Академии и творческие объединения численностью свыше тысячи членов эффективны в своих действиях, если только они приобретают права и действуют на правах профсоюзов, поскольку именно для профессиональных союзов разработаны и действуют эффективные международные конвенции, чего нет вообще для общественных объединений иного типа.  

     Разумеется, государство вправе создавать свои научные институты, свою государственную академию, но не следует в таком случае ожидать от них фундаментальных открытий и углублённого досконального исследования (отчёты, монографии, учёные степени, звания – это другое дело, ими можно прямо закидать).

     Но между учёным и государством, между группой учёных и государством, между учёным сообществом и государством должны быть договорные отношения, причём в конкурентной среде. Можно также платить за членство академикам, или сделать так, чтобы академики платили за членство, можно доплачивать, оценивая прежние заслуги, но важно одно: надо платить львиную долю вознаграждения за труд, за результаты, доплаты и льготы должны составлять незначительную долю вознаграждения. Во всяком случае необходимо избежать возврата в рабовладение и крепостное право, к сожалению, до сих пор существующие в науке.  

     Бюрократизация науки сыграла злую шутку с известными академиями наук. Приведу пример недавних лет. Парижская академия наук, АН СССР как-то объявили людей, занимающихся широко известной из теории чисел Великой теоремой П.Ферма, ферматистами-дилетантами, и в 70х годах ХХ века даже появились «доказательства» лжетеорем в математической логике о невозможности доказательства этой теоремы элементарными методами. Автору этих строк, предложившему не только реставрацию хода рассуждений П.Ферма, но и далеко идущие обобщения (www.aflitunov.webs.com; www.aflitunov.fosite.ru ), из которых эта теорема вытекает как частный случай, руководство Математического института АН СССР как-то прислало странный вопрос: «Кто и когда поручил Вам работать над этой проблемой?»! Поэтому мне пришлось поддерживать "тайну" и пойти по пути формулирования более фундаментальной проблемы.

      А вот в других странах продолжали свободно заниматься доказательствами теоремы Ферма и сделали много открытий. В математических кругах считается, что английский математик Эндрю Уайлс окончательно в 1995 г. доказал теорему Ферма. Вместе с тем у математиков остаётся уверенность, что можно доказать эту теорему более элементарными и простыми методами. В частности, после исследований АВС-гипотезы доказательство может занять всего несколько строк.  

      Другой одиозный пример – «перпетуум мобиле» (вечный двигатель). Разумеется, в чистой механике легко показать невозможность такого двигателя из весьма общих соображений, но если расширить горизонты науки и выйти за пределы механики, вечный двигатель становится не только возможным, но и очевидным: разве наша Вселенная не является действующим и очевидным вечным двигателем?

      Часто физика как наука о природе бывала полна ограничений, но в математике, в науке абстрактной, эти ограничения снимались, и то, что казалось невероятным и невозможным, становилось интересным и возможным (например, отрицательный показатель преломления, отрицательная энергия и т.п.).  

      Научное открытие в высоком и фундаментальном смысле – это всегда вызов, революция, противопоставление нового гения всему, что было принято раньше, ломка старых представлений. Наука в этом смысле – анархия, причём не в контексте установления порядка в будущем, а в контексте ещё более глубокой ломки старых представлений. И я не одинок в таком понимании науки. «Наука представляет собой по сути анархистское предприятие: теоретический анархизм более гуманен и прогрессивен, чем его альтернативы, опирающиеся на закон и порядок…анархизм, быть может, и не самая привлекательная политическая философия, он, безусловно, необходим как эпистемологии, так и философии науки…Единственным принципом, не препятствующим прогрессу, является принцип – допустимо всё (anything goes)» (П.К.Фейерабенд. Против методологического принуждения//Избранные труды по методологии науки. М.,1986, с. 147-159).

      Поэтому, какие бы законы о науке и академиях наук парламент ни принял, если характер самой науки не будет учтён и не будут устранены бюрократизация и заорганизованность науки, ничего дельного, кроме очередного провала средств в «чёрную дыру», не получится.      Любая академия – это сообщество, это кадры, а кадры в науке могут и должны быть разными, главное, яркими индивидуальностями, «неправильными» личностями (см., например, Г.Селье. Типы личности учёного//От мечты к открытию. М., 1987, с. 35-47).    

      Итак, основные принципы организации современной науки и образования:

1) предоставление творческой свободы и прав на самоорганизацию, самоопределение, самопризнание и самооценку как отдельных учёных, так и их групп, обществ;

2) установление договорных отношений с государством, бизнесом и другими спонсорами;

3) создание конкурентной среды, организация конкурсов, олимпиад и открытых обсуждений в интернете;

4) установление преимущественной оплаты прежде всего труда, результатов, а не членства и бюрократических постов;

5) дебюрократизация  сферы науки, образования и искусства; устранение вмешательства государства во внутренние дела творческих союзов;

6) способствование самоорганизации множества независимых творческих профессиональных союзов;

7) интернационализация и расширение бесплатного доступа к источникам знания, к сетевым ресурсам;

8) (поскольку благодаря доступности знания через интернет и новым информационным технологиям легко сделать для  всех желающих всеобщим не только высшее, но и пожизненное образование) открытие всем желающим доступа к дистанционному высшему и пожизненному специальному образованию без предварительных бюрократических условий и препонов (типа ЕГЭ, вступительных экзаменов и собеседований; даже если вводить государственную аттестацию, она должна быть непрерывной в течение жизни и доступной всем хотя бы в каждые три месяца, к тому же надо разрешить пользоваться на экзаменах всеми пособиями в интернете, поскольку именно это умение важно для профессионала, а не зубрёжка и никому не нужное запоминание зачастую абсурдных ответов на абсурдные тесты) и вместе тем с использованием естественных механизмов отбора талантов, экстернового ускорения и отсева неуспевающих, чтобы не путать социальную доступность и отсутствие конкурентной среды и механизмов селекции.